Боль утраты самого дорогого человека

Зинаида Николаевна родила единственного сына.

С мужем развелась смолоду, когда сыну было три года. Муж был очень красивым, статным, даже можно сказать, грациозным, мужчиной. Хотя явных поводов для ревности он не давал (внимания, заботы, любви муж дарил ей предостаточно), ревновала она его очень сильно.

Только спустя годы, она поняла, что по молодости просто не была достаточно уверена в себе, ей постоянно казалось, что муж со временем предпочтет ей другую, более красивую.

После развода молодой женщине казалось, что она ненавидела своего бывшего мужа всеми фибрами души. Всю свою нерастраченную любовь вкладывала в воспитание сына.

Как правильно одной воспитать сына?

Несмотря на то, что сын воспитывался в неполной семье, вырос он достойным, благочестивым человеком.

Женился рано, в 21 год. Один за другим родились у него два сына. Жила семья в однокомнатной квартире. Через какое-то время решили строить собственный дом. Так как денежных средств не хватало, на семейном совете с женой решили, что Николай уволится с работы и поедет «на заработки» в Москву.

Такой вид частного трудоустройства в Московскую область был распространён уже много лет в нашем городе. У Николая даже были друзья строительных профессий, которые периодически ездили в Россию, где неофициально устраивались в частных компаниях.

На этот раз никто из друзей не планировал ехать, но дали адреса, номера телефонов и подсказали, что там постоянно работают люди из Беларуси, убедив Николая, что никакой опасности такой вид работы не предвещает.

Зинаида Николаевна очень встревожилась. Попросила невестку, чтобы та отговорила мужа, и пообещала, что она сама постарается больше помогать им материально.

Семейный разговор

Наступила весна. Зинаида Николаевна узнала, что и в своём районе, и в соседних, можно подыскать заработок по силам.

Через неделю она и вправду подрядилась ездить к индивидуальному предпринимателю, который занимался разведением клубники на продажу. Там с ранней весны до поздней осени требовались рабочие руки. Нужно было ездить в соседний район, но зато за каждый трудовой день выплачивалась на руки оговоренная сумма.

Сын не прислушался к тревожным уговорам матери, и всё-таки в скором времени уехал в Москву.

В дни православных праздников сердце матери разрывалось на части: она уже давно была воцерковлённым человеком, и привыкла по праздникам ходить в храм.

Женщины, которые не посещали церковные богослужения, ездили зарабатывать каждый день, кроме субботы и воскресенья.

Желание помочь семье сына часто перевешивало чашу сомнений Зинаиды Николаевны: в православные праздники, которые выпадали на середину недели, ей приходилось отказываться от богослужений, и ехать «на заработки».

Сын часто звонил своей жене, т.е. невестке Зинаиды Николаевны, и просил, чтобы та навестила мать, передала, что у него всё хорошо.

Своего мобильного телефона у Зинаиды Николаевны не было.

Два раза за первые три месяца сын приезжал домой на несколько дней, привозил определённую сумму денег. Это были небольшие денежные средства. Договорённость была такая, что раз в месяц работникам выдавался аванс, а окончательный расчет производился после выполнения оговоренного объёма работ или в случае прекращения договорных обязательств по уважительной причине.

Зинаида Николаевна не имела привычки открывать почтовый ящик, писем ей никто не писал. С тех пор, как вышла на пенсию, газеты она не выписывала, так как читать их было трудно в связи резким ухудшением зрения, а новости узнавала из телевизора и от соседок.

Но, как только сын уехал, она, проходя мимо почтового ящика, обязательно в него заглядывала. Он всегда был пуст.

Однажды, возвращаясь из магазина, каким-то внутренним чувством женщина ощутила, что в ящике что-то лежит.

Вошла в дом, взяла ключ и вернулась к почтовому ящику.

Действительно, из ящика выпал конверт, это было письмо от сына.

У Зинаиды Николаевны затрепетало сердце, подскочило давление, руки стали не то, что трястись, а просто колотиться.

Женщина стала тревожно вскрывать конверт, он по какой-то причине был заклеен намертво, пришлось просто вырывать клочья от конверта по бокам, чтобы вытащить письмо.

Зрение у неё и так было слабое, а тут: ну просто не могла прочитать ничего. Минуты три бегала она из комнаты в комнату, так как не смогла вспомнить, где оставила очки.

А когда села читать, руки тряслись так, что не сразу смогла уловить содержание.

Николай написал, что уже скоро подходит время окончания его трудового контракта, но он предчувствует, что работодатель может обмануть его при выплате окончательного расчёта, так как уже были случаи, что другим работникам тот не доплачивал большие суммы. Причину для каждого находил свою. Чаще придирался к качеству работы, а значит, оговоренную сумму значительно занижал.

Сын попросил мать, чтобы она, при удобном случае, подготовила жену: предупредив её, что тех средств, на которые они рассчитывали, может и не быть.

Николай сообщил матери, что жена должна скоро оформлять кредит. Попросил передать, чтобы она немного повременила. По телефону сообщать жене об этом он опасался, так как работодатель занимает определённое положение в обществе, а значит, телефоны могут прослушиваться. Писать напрямую жене не осмелился, так как боялся, что первыми письмо могут прочитать дети.

Письмо для матери он передал с таким же наёмным работником, который ехал на пару дней домой в соседний город.

«Вот так дела! Я как будто предчувствовала беду: было так тревожно, когда ты, сынок, уезжал. Сердце матери не обманешь», - в голос проговорила Зинаида Николаевна.

В этот же вечер она стояла в храме и горячо молилась. Кроме той тревоги, которая нахлынула на душу, её очень мучила совесть за то, что в последнее время она часто ездила трудиться в церковные праздники. Даже появилась мысль: "Вот за то, что ты зарабатывание денег поставила выше церковных служб, - твоему сыну не доплатят денег больше, чем ты в эти праздники заработала".

Домой из храма она шла медленно, обдумывая план, как бы подобрать слова, чтобы рассказать невестке о проблеме. Решила всё обдумать и рассказать на следующий день.

Уснуть не могла. Столько мыслей прокрутилось в голове! Пила успокоительные таблетки, читала молитвы, даже подошла к городскому телефону с намерением позвонить невестке. Нет, по телефону Зинаида Николаевна не планировала рассказывать невестке о проблеме, но хотелось услышать её голос, прочувствовать внутреннее состояние. Женщина взяла трубку, поднесла к уху, а набрать номер не смогла.

«Господи! Что ж мне так тревожно сегодня!? Ну, не будет денег, так не будет, не было бы у нас большей беды! Господи, помоги! Прости меня, что горячо молюсь только в минуты скорби! Когда всё хорошо, я забываю о Тебе».

Пол ночи Зинаида Николаевна проходила от одного окна к другому, под утро прилегла на кровать. Наступил рассвет. Тревога с сердца не ушла. Около часов восьми поднялась, подошла к окну. Возле подъезда суетились люди: кто бежал на работу, кто вёл детишек в сад, кто-то садился в машину.

Тревожное ожидание

«У вас всё хорошо, всё спокойно. Вы все дома», - стала вголос размышлять женщина, провожая взглядами людей.

Ей, действительно в те минуты показалось, что жизнь для неё остановилась. Она только не могла понять, почему в её сердце поселилась такая безысходность.

А главное: сердце щемило, руки дрожали, в сознании одна мысль "побивала" другую, душа ныла так, что не было сил выдерживать. Молитва не шла…

Стоя у окна, она даже начала сама себя успокаивать: "Такое уже было, я много раз переживала, волновалась, - но, ведь ничего страшного не происходило. Я просто сама себя накрутила из-за этого письма... Коля у меня единственный, поэтому у нас такая глубокая эмоциональная связь. Мaтеринский инстинкт нам для того и дан, чтобы оберегать своего ребенка. Ну, не привезет он денег, - разве это такая большая беда? Главное, что он скоро вернется домой!"

Несколько минут женщина стояла, уставившись в одну точку, ничего не видя перед собой, но глубоко размышляя.

Потом резко вернулось сознание и внимательность во взгляде.

Кто это? Показалось?

Нет, не показалось. К её подъезду, в не застёгнутом пальто, спотыкаясь, чуть не падая, бежала невестка.

Зинаида Николаевна, почувствовала, что с минуты на минуту потеряет сознание. Нужно спешить открыть замок входной двери. Еле переставляя ноги, она направилась к входной двери. Открыла. И всё поняла.

Невестка, заливаясь слезами, переступая через ступеньку, обессилено подымалась по лестнице.

- Что!? Коли нету!?

- Нету, мама...

Обе женщины синхронно осунулись на пол, даже не закрывая входную дверь.

- Что с ним? Кто позвонил?

- Позвонили, что ночью угорел. Они там жили в каком-то помещении с печным отоплением.

- Один угорел?

- Подробностей не знаю.

В день похорон Зинаида Николаевна ненавидела всех, кто пришёл проводить её сына. Ненавидела без причины. Просто за то, что их дети живы…

Так жизнь Зинаиды Николаевны поделилась на «до» и «после».

«До» - полноценная жизнь. «После» - жизнь без будущего.

Внуки, правда, были. Они подростки. Для них бабушка пока ушла на второй план.

Первое время женщина не могла найти сил ни на что: не могла плакать, не могла молиться, не могла ни кушать, ни пить. Всё это ей теперь казалось, не имеющим смысла.
Ежедневно, по четыре-пять часов проводила на могилке сына. Там она чувствовала его присутствие, разговаривала с ним, рассказывала, как ей горько и пусто без него.

Памятник горюющей матери

Прийти в себя ей помогла родная сестра.

Они выросли в глубоко верующей семье. Сестра и смогла уговорить Зинаиду Николаевну попробовать ходить в церковь на каждую службу.

Шли годы. Каждый раз, приходя в церковь, Зинаида Николаевна становилась в предел церкви, в котором служатся поминальные панихиды. Чёрные одежды она не снимала года три. На третью Пасху сестра уговорила снять траурные одежды. Мол, сыну тяжело видеть мать в черном одеянии в такой большой праздник.

С годами Зинаида Николаевна смирилась с необратимыми обстоятельствами жизни, но с людьми общаться научиться так и не смогла.

Непонятное чувство отторжения всех тех, кто не хоронил своих детей, кому, как ей кажется, на этом свете живётся лучше, чем ей. Близкими по духу она считала таких же несчастных матерей, познавших величайшую боль утраты самого дорогого сокровища.

Безутешная мать

Однажды получилось так, что мы с Зинаидой Николаевной одновременно вышли из храма. Около полукилометра нам предстояло по пути вместе идти домой.

Первые минут пять мы шли, обсуждая какие-то общие церковные темы. Потом вдруг, неожиданно для меня, она спросила, как сложилась судьба у моего младшего сына (она знала, что много лет назад он находился в заключении).

Я кратко рассказала ей, что он живет в другой стране, что женился на очень хорошей девушке... На что она ответила:

- Ты прости меня, Мария. Только теперь, спустя много лет после смерти сына, я перестала ограждаться от общения с матерями, которые не хоронили своих детей. Ещё пару лет назад мне казалось, что я ненавижу всех вас за ваше счастливое материнство. Ту боль, которую вынесла я, нельзя передать словами. Мне казалось, что я умерла вместе с ним. Мне говорили дежурные фразы: «Держись». Но, за что было держаться, где найти опору? Земля ушла из-под моих ног. Я ходила по ней, но не чувствовала её. Я не знала, как жить дальше. Мой Коля был моей жизнью, гордостью, счастьем, моей опорой. Я иногда провожу в своей голове параллели. Если, к примеру, у птицы вырвать одно крыло, жить она, конечно, будет (это не смертельно), но летать уже не сможет никогда. Так и я сейчас, живу, как раненная птица. Я живу... Но, как? Мне после похорон говорили: «Ты гордись сыном, он прожил достойную жизнь». Да... Я им гордилась, пока он был жив. Но, его гибель не была нужна мне, чтобы понять, как хорошо о нём думают люди.. За всю его жизнь я слова грубого не слышала от него, всегда говорил: "Я люблю тебя, мамулечка". Как было пережить его смерть? Вместе с его смертью я похоронила свою жизнь.

Время не лечит. Мне до сих пор не хватает моего сыночка. Просто я привыкла жить со своим горем. Я даже научилась улыбаться. Но, внутри у меня образовалась черная глухая пустота, в которой периодически острыми осколками в теле пробуждается боль, обида и даже злость на весь мир, в котором я фактически не живу уже много лет. Мне до сих пор кажется, что ни один человек в целом мире (не хоронивший свое дитя), не способен понять, как это больно. Эта боль просто бездонна!

Я была на грани самоубийства, не знаю, как я сумела выжить.

После слов священника: «Мужества вам жить с этим горем! Есть вещи, хуже смерти», - мне казалось, самым печальным то, что меня никто не в состоянии понять. Я жила, как робот, отсчитывая дни от смерти сына и ожидая конца своей жизни. Мне казалось, что больше года я не протяну.

Однако годы идут, я продолжаю жить... Теперь я понимаю, что нет такого горя, которое не смог бы пережить человек. Нужно, действительно, искать в себе мужество понять, что ты не первая и не последняя, кому выпал такой тяжелый Крест.

Я очень часто достаю то письмо, которое прислал мне сын, перечитываю его и как бы возвращаюсь в те дни, когда он был ещё жив… И всегда чувствую собственную вину… Как-будто я тогда не сделала чего-то очень важного, чтобы предотвратить его смерть. Ведь сердце трепетало не зря…

Теперь мне уже нечего и некого терять.

Материнское горе

Немного помолчав, Зинаида Николаевна продолжила:

- Пожалуй, я тогда впервые физически убедилась в существовании души, по крайней мере – собственной. До этого я ходила в церковь, но, не ради спасения души, а, скорее, продолжая традиции семьи.

Бог дал мне крепкое здоровье, мне тогда не болело ничего, но внутри я чувствовала ужасающую, неведомую мне ранее боль. Когда эта боль как бы переполняла невидимую внутреннюю емкость, - она немного ослабевала, а затем опять концентрировалась. Я хорошо помню, что тогда подумала, что вроде ни один мой материальный орган не болит, но я ощущаю при этом странную физическую боль неизвестного мне органа! Это и была боль души! Наверное, она давала мне знать о себе и раньше. Ведь и до этого были у меня и минуты радости, и горя. Но, особо не заботясь о душе, я продолжала жить беспечно: ходила в церковь, исповедовалась, причащалась, считая, что живу очень благочестиво. Была даже горда собой, что я хорошая мать: одна воспитала такого замечательного сына.

Прошло уже несколько лет после того нашего разговора с Зинаидой Николаевной. Но, я очень часто вспоминаю его.

Конечно, потерять ребенка в любом возрасте – это большая трагедия для матери. Когда умирают маленькие, - есть сожаление, что они не успели пожить, не познали каких-то радостей жизни. Когда они становятся повзрослевшим, когда появилось ощущение стабильности в жизни, сделаны какие-то карьерные шаги, какая-то успешность в чем-то, когда было много надежд и ожиданий, ощущение огромной прекрасной жизни впереди… когда не было проблем со здоровьем… и это все в одночасье обрывается, - матери кажется, что это ещё большая трагедия.

В моём блоге вы можете прочитать рассказы из жизни людей, оказавшихся в тяжёлой жизненной ситуации, об их опыте преодоления скорби, о паломничестве в Лавришевский монастырь.

Кликнув по картинке ниже, - вы перейдете в новый рассказ: